Говард Филлипс Лавкрафт - Картинка в доме
H. P. Lovecraft - The Picture in the House
Обычный человек, увлекающийся генеалогическими исследованиями, путешествует по ново-английской глуши и заходит в заброшенный дом. Там он обнаруживает коллекцию редких книг, одна из которых привлекает его особое внимание. Вскоре выясняется, что таинственный дом все-таки обитаем...
Написан этот рассказ был в 1920, опубликован, как это часто бывало с произведениями ГФЛ в тот период, в журнале «National Amateur» (на обложке номера указан июль 1919, но журнал вышел летом 1921 года). В январе 1924 был напечатан в «Weird Tales», что, опять-таки, весьма характерно для Лавкрафта.
Не смотря на свой сравнительно небольшой объем, рассказ насыщен любопытными идеями и деталями, которые стоит внимательно исследовать - разумеется, допуская спойлеры в процессе обсуждения.
Первое, что стоит отметить: по атмосфере и воздействию этот рассказ уже очень близок к зрелым "Мифам Ктулху", которые и принесут Лавкрафту его славу. Более того: именно здесь впервые появляется Аркхэм, который позже станет "торговой маркой" писателя - и здесь же заметные попытки создать этакую мистическую географию Новой Англии, прием, который позднее будет использовать тот же Стивен Кинг. Но, при этом, в отличие от "мифов" этот рассказ напрочь лишен мистической составляющей: практически все, что происходит с героем может быть рационально объяснено. Правда, тут тоже есть нюанс - как верно указывали некоторые читатели и до меня,под определенным углом зрения этот рассказ можно отнести к "сновидческому циклу" - то есть, посчитать, что часть событий герою попросту приснились. Если придерживаться этой версии, то я отнес бы ко сну все, что произошло с момента появления старика-хозяина.
Как раз он - фигура крайне интересная и для ГФЛ довольно необычная: перед нами не ученый, свихнувшийся от своих открытий и не культист, поклонник Сатаны или Йог-Соттота (два самых частых типа "антигероев" у Лавкрафта). Это обычный невежественный старик, одиноко живущий в глуши и говорящий на весьма колоритном диалекте. Судя по его речам , он - христианин, более того, пуританин, что может показаться довольно необычным, учитывая недвусмысленные намеки на то, что старик - людоед. Но надо учитывать, что к пуританам Лавкрафт относился, как минимум, настороженно, считая, что их склонность к фанатизму до добра не доведет.
Его акцент не менее интересен: Лавкрафт и позднее будет пытаться графически передать этот говор, но как он и сам указывает в рассказе, речь идет о некоей архаичной разновидности южного акцента. Примерно так же говорят герои Эдварда Ли, например, на которого ГФЛ оказал немалое влияние, но, если сравнить эти два диалекта, но разница заметна даже не специалисту. Ст. Джоши пишет в своей монографии: "Джейсон С. Экхардт выдвигает довольно правдоподобную версию: "Biglow Papers" Джеймса Рассела Лоуэлла (1848-62)... Он приводит диалектную версию известного стихотворения:
Neow is the winta uv eour discontent
Med glorious summa bythis sun o'Yock,
An' all the cleouds that leowered upon eour heouse
In the deep buzzum o' the oshin buried..."
В целом, я склонен согласится с Джоши: похоже, что Лавкрафт отталкивался именно от этого образца.
Там же, у Джоши, можно прочесть любопытные подробности о книге, ставшей одним из главных "персонажей" этого рассказа: "Regnum Congo" Филиппо Пигафетты - первое издание выходило не на латыни, а на итальянском, гравюры содержались только в нецком переводе и, по словам исследователя, Лавкрафт, вероятнее всего, видел не сами гравюры, а копии с них из статьи Хаксли, что привело к неточностям в описаниях. Правда, на мой взгляд, даже эти неточности работают на атмосферу: например, я нахожу, что упоминания о "неграх, которые выглядели как белые" - очаровательно, в прямом смысле слова. Тут стоит помнить, что упоминания о белой цивилизации в Африке в пальп-литературе того времени встречаются нередко, но, как правило, с намеками довольно зловещего толка.
Стоит обсудить и концовку рассказа: на первый взгляд, она кажется разочаровывающей и оборванной, но, если допустить версию о сновидческой природе этих событий, то много встает на места. В частности, странная деталь: судя по описанию, в какой-то момент с потолка начинает капать кровь, намекая, что там хранится немалый запас свежего мяса - и, возможно, человеческого. Но, учитывая, что в начале автор долго расписывает по каким глухим районам он ехал и упоминает, что сам дом он принял за необитаемый... откуда там большой запас свежего мяса? Если же допустить, что вся эта встреча - не более, чем сон, навеянный зловещей гравюрой, то эта странность снимается. Исчезает и ощущение оборванности концовки: перед нами попросту описание пробуждения. Если не принимать эту версию, то перед нами встает еще один интересный вопрос: каким образом молния разрушила дом, не причинив вреда рассказчику?
К слову, об описаниях глуши: насколько я могу судить, эту параллель до меня никто не проводил, но рассуждения рассказчика о зловещей сущности ново-английской глуши, на мой взгляд, заметно перекликаются со знаменитым пассажем Шерлока Холмса о том, что самые страшные преступления совершаются в невинный на вид деревенский домиках.
Всерьез обсуждать перевод этого рассказа у меня нет ни малейшего желания: значительная часть его обаяния и атмосферы построена на вышеупомянутом "акценте янки", передать который средствами русского языка, кажется, невозможно в принципе. Но переводился и издавался он довольно часто: есть, как минимум, четыре перевода. Не могу, впрочем, не отметить, что вариант "Картина в доме", для рассказа, речь в котором идет о книжной иллюстрации - это образчик весьма "авторского" перевода.
