Говард Филлипс Лавкрафт - Артур Джермин

H. P. Lovecraft - Facts Concerning the Late Arthur Jermyn and His Family, 1921

Генеалогические исследования тоже могут быть опасны - если не для жизни, то для рассудка. Вот и наш герой был так потрясен разгадкой семейной тайны, что предпочел облить себя маслом и поджечь.

Неплохой рассказ, несколько выбивающийся из творчества Лавкрафта того периода: это не стихотворение в прозе с фэнтези-атмосферой и не пышное словесное кружево с изысканной лексикой. Тест простой, лаконичный, суховатый - что, в общем-то, только сильнее работает на эффект.

Парадокс рассказа в том, что его основа сильно устарела за прошедшие годы: основную интригу, фирменный для всего творчества ГФЛ "шокирующий поворот в финале" не сможет просчитать только человек, впервые взявшийся за его книги - да и вообще за пальп-фантастику тех лет. Потому что от самого рассказа, от его атмосферы неумолимо веет Бэрроузом и его Тарзаном, немножко - Говардом и другими авторами той эпохи. Города, затерянные в джунглях, забытые цивилизации, огромные белые обезьяны - все эти идеи, так характерные для пальпа и практически забытые сейчас. По понятным причинам: по мнению большинства читателей, в нашем мире просто негде прятаться забытым городам и цивилизациям.

Как бы то ни было, интереснее, на мой взгляд, чем сам рассказ, были некоторые связанные с ним обстоятельства. Источником вдохновения Лавкрафта, который был плотью от плоти пальп-культуры, был вовсе не Берроуз-сотоварищи, а гораздо более неожиданный автор.... Шервуд Андерсон. Как писал сам Лавкрафт: "я чуть было не заснул над скучными грязными сплетнями из "Уайнсбурга, Огайо" Андерсона. Святой Шервуд, как вы знаете, разоблачил темную область,

в которой тайно обитают многие благопристойные селенья, и мне пришло в голову, что я,

со своими более причудливыми возможностями, вероятно, мог бы придумать родовой

секрет, который заставил бы худшие из разоблачений Андерсона выглядеть ежегодным

отчетом воскресной школы". Таков источник вдохновения, хотя и сам ГФЛ говорил, что этот источник далек от той атмосферы, которую навевает законченный рассказ.

Сам же ужас, который таился для автора в этом сюжете, для современного читателя не очевиден - особенно для того, который не принимает в расчет расизм Лавкрафта. На поверхности это частный случай - главный герой обнаруживает, что одним их его предков (бабушкой, если я правильно помню) была крупная белая обезьяна из района Конго. Этого откровения - которое современный читатель может легко предугадать - оказывается достаточно, чтобы сжег себя заживо. При этом рассказчик, сообщая о его поступке (но не причинах саоубийства) в первом же абзаце, говорит, что если бы мы знали то, что узнал Джермин - мы могли бы поступить также. Суть в том, что на протяжении всего рассказа Лавкрафт намекает, что это - вовсе не частный случай, а пресловутые белые обезьяны послужили предками для все белой расы. Для расиста, вроде него самого, это и правда могло бы показаться откровением более страшным, чем существование Ктулху. Лично я, впрочем, впервые услышав о теории Дарвина, вовсе не начал искать масло и спички - и на месте Джермина, наверное, просто пожал бы плечами.

Но, разумеется, то, что мне кажутся смешными эти построения, нисколько не умаляет качества самого рассказа - произведения довольно любопытного, хотя и не лучшего у Лавкрафта.

Впервые он был опубликован в любительском журнале "Wolverine", потом перепечатан в "Wierd tales", но там редактор самовольно изменил название на "Белая обезьяна", чем вызвал ярость ГФЛ: по его мнению это выдавало концовку.

Что касается перевода, то, возможно, в силу суховатого стиля, это произведение отечественным переводчикам оказалось более-менее по зубам. Но при беглом сравнении перевода Валерии Бернацкой с оригиналом в глаза бросился выбор нескольких слов в первом же предложении. В оригинале: "Life is a hideous thing, and from the background behind what we know of it peer daemoniacal hints of truth which make it sometimes a thousandfold more hideous". В ее переводе: "Жизнь - страшная штука, а порой из предыстории того, что нам известно, вдруг проглядывают поистине дьявольские откровения, делающие ее страшней тысячекратно". Тут два момента: hints of truth это, все-таки, "намеки на правду", а не полноценные "откровения". А во-вторых hideous, зная ГФЛ вообще и содержание рассказа в частности, подразумевало скорее "отвратительный", чем просто "страшный". Есть у меня сомнения и в том, что background, в данном случае, это "предыстория".

В общем - страстным ценителям пальп-литературы вообще или Лавкрафта в частности - всецело рекомендуется. Остальным, полагаю, можно и проходить мимо, в наследии ГФЛ найдутся вещи и более значимые.